Утро в университете было милосердно пасмурным. Заочники сдавали сессию. В коридорах толпилась разношерстая толпа – отнюдь не только юного возраста. Бизнесмены, стареющие девы и даже пара начинающих политиков томились, ожидая своей очереди. Но один из посетителей выделялся даже среди этой пёстрой толпы - он носил сутану. На него косились – кто с удивлением, кто с неодобрением, а кто и с презрением – в православной стране католический священник был диковинкой. А католический священник считавший что учится чему-либо в светском заведении тем более выглядел то ли персонажем печального анекдота или чем то совсем уж фантастическим. Отец Валентин был худым как трость и слегка возвышался над остальными, демонстрируя грацию пьяного верблюда и регулярно извиняясь по поводу и без. Выстояв казавшуюся бесконечной очередь он вошел в аудиторию, умудрившись задеть головой перекладину и опять рассыпавшись в извинениях.

Профессор Медяков удивлённо поднял густые брови, и кивнул на переднюю парту.

- Прошу вас. Честно сказать, я редко вижу особ вашего рода деятельности, и уж тем более – в роли экзаменуемых.

Отец Валентин вступил в сражение с неудобством мебели, явно рассчитанного не на его комплекцию. Спустя пару минут возни он всё-таки вышел из него победителем, сгорбившись и положив целлофановый пакет на парту позади.

- Благодарю! Ну, а по поводу специфики вашего круга общения - боюсь, это подтверждает тот факт что сегодня религиеведение в нашей стране стремительно теряет хватку. Но, полагаю, нам стоит перейти к экзамену?

- Безусловно.

Впрочем, неторопливый тон беседы был прерван нервным стуком. За стуком в аудиторию вторглась молоденькая пухлая студентка с папкой в руках.

- Профессор Медяков, я прошу прощения – важное дело! Проректор просит принести те бумаги…

- Да. Сейчас. Прошу прощения, патер – неотложное дело. Впрочем, если вы составите мне компанию то можете увидеть кое-что, что может быть вам небезынтересно. Вы слышали о статуэтке Семаргла, которую недавно откопала экспедиция нашего университета?

- С превеликим удовольствием! Я о ней слышал. Но не будет ли невежливо оставлять людей ждать?

- Никоим образом. Они только успеют лучше подготовится. К тому же это не займёт много времени.

Покинув аудиторию они направились к кабинету. Стены коридоров были обвешаны картинами, а ниши забиты бюстами известных выпускников академии, то тут попадались лавочки забитые студентами, ловившими халявный вайфай и наслаждающихся летней ленью.

Дойдя до кабинета профессора патер слегка запыхался, сам же светило науки каким-то образом умудрялся не потеть даже во время этой летней жары. Быстрым движением он достал из нагрудного кармана парочку ключей и принялся резво открывать двери, закрытые на пару замков. Отец Валентин несколько удивлённо наблюдал за махинациями профессора.

-Вам не кажется что такая защита скорее затрудняет жизнь вам, нежели ворам?

- Никоим образом. Эти замки великолепны, а за ними хранятся не менее великолепные вещи.

-Например?

-Например недавние трофеи с раскопок.

-Вы хотели сказать экспонаты?

-Называйте как хотите….но одно я могу гарантировать вам точно – это самое безопасное место во всём университете! Я даже не выключаю компьютер, постоянно сканируя комнату веб-камерой….

Профессор наконец-то одолел дверь и она со скрипом поддалась.

Медяков стремительно ввалился в комнату, и тут же застыл на пороге.

-Не может быть, живая!

- Профессор? Что случилось?

- Смотрите сами – я оставлял её на столе, а теперь она на полу!

Посередине забитого бумагами и реликтами кабинета стоял деревянный идол, в котором при желании можно было увидеть крылатую собаку.

-Навряд-ли. Я думаю кто-то к вам заходил.

Профессор уселся за компьютер и принялся проверять записи.

- Вы будете смеяться, но лог показывает резкую смену, посмотрите сами. Вот идол стоит на столе, а вот он уже на полу. Так быстро, что это проскочило между кадров.

- Да, а ещё подобными же мистическими способностями обладала вон та птица, что сидела на ветке. Кто то поколдовал с записью, и я не уверен что это был наш четвероногий друг…скажите, а вы часто общаетесь по скайпу по этому компьютеру?

- Не особо. Но у меня есть парочка двоечников, которые каким-то чудом выбили себе разрешение на сдачу экзаменов онлайн, и как раз на днях я принимал по скайпу этих оболтусов…но как это может помочь?

- Я пока не уверен.

-И всё же, двери так и остались на замке, ключ был только у меня, и мы на пятом этаже. Это явно не просто так. Тут скорее по вашей части. Я бы поверил что это были воры, если бы идол пропал, но он просто стал в центре комнаты, или что-то в этом роде. В последнюю очередь ожидал услышать это от вас, святой отец.

-И всё-таки, я не думаю что здесь замешана мистика. При всём уважении, профессор, вы слишком суеверны. А между верой и суеверием разницы столько же, сколько её в боязни и бойкости же.Я уверен что фигуру сдвинул некто вполне себе материальный. Или, может, нечто. Не входя в комнату.

В голове у профессора возникла картина какого-то старого друида, который в лес у творил свои чары, взывая к своим богам к отомщению за поругание давно забытой святыни. Помотав головой он отогнал бредовую фантазию, и попытался придумать нечто более реалистичное.

- Вы уверены что это сделал человек?

-Да, это сделал человек, умный и недооценённый. И сделал он это не выходя из комнаты.

- Но зачем?

- Потому что он хотел над вами подшутить. Видите ли, собака научилась летать по прихоти одного из ваших студентов, и сделал он это из-за того что он не мог выйти из своей комнаты.

-Вы меня запутали.

-Прошу прощения, я опять выражаюсь неясно. Одним из ценнейших качеств которое помогает следовать заповеди «возлюби ближнего как самого себя» является уважение и внимание к ближнему. Скажите, профессор, сколько у вас студентов-инвалидов?

-Полагаю, ни одного.

- И вы ошибаетесь. Один есть, заочник. Он сдавал вам экзамен по скайпу, а вы даже не заметили что он сидел не в обычном кресле. Зато он чудесно приметил эту , безусловно, смешную статую , и ему сразу пришла в голову мысль – пусть собака с крыльями полетит! Но дерево не владеет свойством левитации, и ему пришлось отправить крылья к этой собаке самому. Его квартира находится через дорогу. И он послал к вам в дом дрона. Обыкновенного такого. А перед этим ваша паранойя сыграла с вами же злую шутку – вы оставили компьютер и вебкамеру включенными, и он при помощи правильного софта взломал её. В результате он не только подкорректировал запись, но и узнал, открыто ли окно.

- Но как вы то догадались?

- Вы знаете, он у меня исповедовался, по скайпу, и попытался пошутить похожим образом, но не смог, так как у меня в доме есть москитные сетки.

– Они все климат-зонды здесь пропили? Средневековые имбецилы. Бр-р-р…
– Не отчаивайся так. Первый раз не в голограмме снег видишь. Повод для радости.
Приземлившийся теслаплан мгновенно покрывается белой посыпкой, подобно ноздрям койн-биржевика из Нью-Токио. Долговязый обладатель романского профиля снисходительно смотрит на ковыляющего, как пингвин, напарника, вслепую дёргая засов окованной двери.
– Паршивые львы, паршивые. Тупые гривастые эксплуататоры самок.
Хрипловатый баритон из-за спины долговязого можно отнести второму-плюс блоку гендеров. Другие признаки трудно разглядеть через меховой кокон. Да и будь это хоть бикини, кто все сотни «боев» и «гёрлов» разберёт?
Тройка гостей преодолевает Периметр, напряжённо моргая. У отделений «Тринити Централа» свои протоколы дополненной реальности. Балалаечная архаика, как говорят в Управлении. Искомая цель ютится между златоглавым пунктом раздачи метафизических услуг и бюрократическим отсеком. Значок «ОЧАГ» призывно оранжевеет над скошенной крышей, одним своим видом делая место чуть-чуть теплее.
– Насколько мне известно, при династии Ильичей тут была… – толстяк роется в планшете, – территория особого контроля.
Алекс-Батретдин Скаровски, эстет-инспектор Северного сектора Восточной Европы, волевым взмахом отпирает дощатый анахронизм, что некоторые смеют называть «дверью». Заслонка турникета опускается перед голо-паспортом, как верный и слегка зашуганный пёс. Промёрзшие пассажиры теслаплана проникают под вывеску «КРАФТ-БАР FROZEN ISLAND».
– Да, Чжэнь-Мафусаил, в середине минус первого века.
– И в середине семнад… прошу прощения, минус четвёртого, таащ инспектор. Соловки наши – место суровое. Не всяк турист доберётся. Ну, заходите, к чему кипиш-то?
Стёклышки семилетней давности (просрочка, б/у) подсвечивают Ваське имена инспекторов. Сам он видится им как «Раздатчик пищевых услуг при метафизическом турцентре Базилиус». Пышную даму с кислотным «ёжиком» зовут Гертруда-Белла ибн Махди. Дородным женщинам в провинции – слава и почёт. А то, что волосы кислотно-зелёные – ну так Первый век же. Только кислое выражение лица никого не красит.
– Мда-а… здесь не патч нужен, а полное стирание моделей и текстур.
– Простите? – Василий убирает стакан из-под квасного смузи на полку.
– Прощать будет… этот ваш, из Нарратива Два-ноль, – прихрюкивает Чжэнь, человек вполне белой внешности, но с именами народов, разделённых десятком секторов, – а мы – люди серьёзные. Это вот что?
– Где?
– Башка эта! Рогатая. У-у-у, фаллические символы понатык… понапих… гхм.
Если бы Белла ибн Махди чуть менее злоупотребляла автозагаром, но зарделась бы.
– Так голова оленя. Стандартный набор «Пилигрим-тур», пак «Иуроп-Хантинг».
– Не голова оленя, а символ эксплуатации негуманоидных форм жизни, отметим. К тому же, с физиологией, предельно демонстрирующей маскулинистские штампы. Удалить.
– Вечно ты своём, Гера, – Чжэнь вразвалочку отходит от стойки, – а вот об этом кто, кто позаботится?! Какого вируса здесь делает монумент варвару?!
Непомерно узловатый для пухлого тела палец тычет прямо в полипластовое лицо Данилыча. Так Василий и другие сотрудники крафт-бара зовут карикатурного, но по-своему милого бородача в богатырском доспехе и при табельном холодном оружии.
– А, дык это воин нашенский. Детишки селфиться рядом любят!
– Вас, видимо, забанили в облаке «Истории восточной Европы», – холодно бросает Скаровски, – всякому образованному человеку известно, что так называемые «воины» Славянской равнины в минус восьмом-десятом веках проводили настоящий геноцид миролюбивого племени Поло’ви ради ценных кристаллов бояриума, посредством которых вводили себя в состояние амока.
– Делитнуть! Делитнуть к даймонам собачьим! – довершает тираду Чжэнь-Мафусаил.
– Та-акс, та-акс… а тут у нас – объективация, навскидку… м-м-м…если косу и сарафан плюсануть… тридцать-три и два по системе Байдель.
– Так сами же пять лет назад попросили! Как там зовётся… сервис, фун, фэн… даж монахов заткнуть пришлось. Облагородили бар девчонкой, в общем!
Белла ибн Махди подрагивает, как боеголовка из бульварной игры при попытке взорваться в стазис-поле.
– Тренды меняются, уважаемый, – Алекс-Батретдин непоколебим, – вчера фан-фун-сервис, сегодня – унижение достоинства второго блока гендеров.
– А вот ещё! Вот! Шовинизм! Нарушение Конвенции о Мультикультурной Этике. Смотрите, оссиальное изображение!
Василий, не поняв предпоследнее слово, устремляется взглядом ко входу в погреб.
– Простите, но это голова Адама. Череп – неотъемлемая часть нашего символизма, или как там у вас модно говорить!
– Символизм можешь себе в дипнет запихать. О китайских туристах ты подумал, а?! А бочки эти с ядом? Ты что, не в курсе, в Глобальном Ориентальном чате ваш яд за-пре-ти-ли!
– Уж не говоря о том, что для справедливости нужно добавить рядом с этим… на кресте… как минимум модельку Лилит.
– Вы реально, – Вася переводит взгляд на главного начальника, – реально всё это видите?! Захватчиков каких-то, яд вместо пивка, унижение девчонок сарафаном?!
– Дополненно-реально, я бы сказал. В соответствии с моделями по Регламенту. Мы видим физически – и скоро будут видеть все, у кого есть сорок евробаксов.
– Так может, если мы тут такие козлы, снимете свои…
Василий затыкается, как вещание подбитого пулей дрона, поняв, что сморозил чушь.
– Ты отстал от жизни, обитатель Со-лов-ков, – Алекс-Батретдин смакует слоги, как горькую, но вкусную пищу, – очки допреальности теперь анахронизм. Настало время встроенных линз. Сначала маркетинг для эдалтов, потом – эмбриональная имплантация.
Среди тёплой желтизны крафт-бара «FROZEN ISLAND» повисает гнетущая тишина.
– Таащ начальник. Мне надо выпить. Для персонала ведь разрешено? Ну, там, в погребке… винцо, кагор, знаете.
– Что-о?! Нарвёшься на форматирование мозга. Все за мной.
– Стирай пока модельки, олух! – цыкает напоследок человек с белой внешностью и именем двух восточных народов.

– О, Васян, приём-приём!
– Наконец-то вниз упёрлись, Вакулыч. Ну и придурки.
Горячий ветер матёрому десантнику не в новинку. Ещё до присоединения части к Батальону Умиротворения Петро Вакулович Хоменко успел поучаствовать в заварушках на Ближнем Востоке. Громила в голографическом камуфляже восседает на крыше Ист-Плаза, отмечая вопреки всему красоту сверкающих игл минаретов. Выжженные пустоши давно превратились в город-сад. С ядовитыми яблоками. Старорежимные гогглы переключаются на камеру дрона, парящего в зале. Петро кое-что притырил с завода перед прибытием Инспекции. Простая маскировка, но окуляры Конгресса слишком продвинуты для её раскрытия. Ирония!
Вакулычу нет дела до того, что вещают делегаты Разрешённого Исламского Государства, Пакта «Новая Эра», Седьмого Интергендериала. Всё ту же жвачку, как плохо было раньше, при «белых угнетателях». Их с Васей отцы воевали по разные стороны в тех местах, что зовутся Славянской равниной. Теперь они оба, щуплый монастырский бармен и громила-сержант, – парии и отбросы. Экран высотой с небоскрёб демонстрирует стрим «БЕЛЫЙ УЖАС». Снизу прямо-таки доносится запах смакования. С таким чувством дети смотрели ужастики и «клубничку» тайком от родителя номер один и… тьху, от мамы с папой, попутает же бес!
– Дай-ка поглядеть, Вась, на твоих идиотов! Потом скину наших.
По стёклам бегут помехи. Петро ухмыляется, когда статный господин во френче, вертлявый толстячок и широкобедрая мадам с «ёжиком» цвета малосольного огурца исчезают во чреве барного погреба.
– Давай, братец, закрывай на засов! А потом почту смотри.
[ОБМЕН ДАННЫМИ: SERVER=SOLOV_TURCENTER | NEW_BAGHDAD_PRESENT]
Сквозь синкретические напевы нью-багдадских уличных дронов прорывается дикий хохот парня со Славянской равнины.

– Ну как, Вася, не заржавел катер?
– Всё путём, друг. Кстати, кагор был под стойкой. Они его просто не видели! Эх, почал бы, да в одну моську только алкаши пьют.
– Я уже лечу. Эй, у тебя голос какой-то дрожащий.
– Ну-у, понимаешь… я их запер там, в погребе. Жратвы-то немного.
– Хы! Посидят на репе с брюквой, ты ж в пост выдерживал. Подберут их через дня три. И богатырей с оленями вокруг больше не будет. А у нас, Базилиус, ещё как будут!
– Хорош уже подкалывать, – смеётся несущийся свозь ледяные брызги бармен.
– Все модельки у меня, теперь открыть крафт-барчик можно в любой точке, куда эти черти не дошли. Поверь старой десантуре, мест таких пока – до хрена и больше.
– Слу-ушай, Петро… а зачем ты обмен данными врубил?
– Дык это чтоб не скучно им было в погребке-то. Без картинок в очочках людям щаз тоскливо. Пущай посмотрят на барабашек, что их боссы выдумали. Если уж совсем напрудят в штаны, пусть снимают и кирпичами любуются.
– Очочки снимают… гхм, хм…
– Чего не так-то?
– А, проехали. За кагором расскажу.